– Охотно! – отвечал Колечкин. – Я готов начать действовать хоть сию минуту. Для меня чем скорее, тем лучше. – И, обратившись к графине, он рассказал ей всю подноготную адского замысла Андрюшки, а в заключение объявил о том, что граф Павел и Петрова живы и здоровы, но необходимо их выкупить. – Старуха баронесса даст вам денег, – заключил Колечкин, – не захочет же она гибели вашей и вашего сына. Ведь все равно все ее состояние будет принадлежать вашему сыну… Я же прошу у вас сравнительно малую сумму: всего пятьдесят тысяч, предоставляя право отдельно вознаградить господина Савельева, так как без его помощи вы, графиня, и вы, доктор, погибли бы.
– Вы и будете награждены поровну, – отвечала графиня, вставая. – Господин Колечкин, сбегайте за каретой, я сейчас поеду к баронессе.
– И я с вами! – сказал Долянский.
– Можете ехать и вы, Савельев, так как мы с доктором сюда более не вернемся… Вы можете, переговорив с баронессой, вернуться назад.
– Но позвольте, господин Колечкин, – вмешался Долянский, – чем же вы гарантируете, что граф Павел и его невеста живы?
– Тем же, чем вы гарантируете мне выдачу денег.
– Словом?
– Да.
Оба пристально поглядели друг на друга и поняли, что другого исхода, кроме доверия, в этом деле быть не может.
– Хорошо! – после короткого молчания ответил Долянский. – Я сам поеду с деньгами в кармане за ними, согласны вы?
– Да! – тихо, но решительно ответила графиня.
– Я согласен, – ответил Колечкин.
– Быть может, вы рискуете жизнью, – сказала графиня.
– Клянусь вам, нет! – воскликнул Савельев, и глаза его как-то особенно сверкнули. – Я еду с доктором, и в случае измены руки наши с ним сумеют пустить несколько метких пуль.
– К чему это все ты говоришь, – обратился к нему Колечкин, – ты-то уже должен бы верить мне, мы ведь с тобой одного поля ягоды.
– Нет, врешь, меня уже сорвала с этого поля рука искреннего раскаяния… Довольно, всего довольно… Я не могу забыть оплеухи, это правда, но гораздо чаще меня тревожит один ужасный сон. Он требует искупления.
Баронесса фон Шток пришла в неописанный ужас от всего рассказанного ей несчастной графиней и тотчас же выдала Долянскому чек на необходимую сумму.
Не откладывая ни на минуту, деньги были получены, и восьмеро мужчин, хорошо вооруженных, сели в вагон.
Это были молодые люди из петербургских знакомых Долянского, шестой был он сам, седьмой – Савельев, а восьмой – Колечкин.
Петрова и Павел грустно сидели у тусклого оконца избы и вели между собой ту теплую беседу, которой друзья взаимно утешают один другого в тяжелые минуты горя.
Павел силился представить все происшедшее в менее мрачном виде, чем предполагала его невеста. Он старался доказать ей, что человек, привезший их сюда, вовсе не враг их, а скорее друг, решившийся во что бы то ни стало спасти их от неминуемой при других обстоятельствах гибели.
Девушка, слушая его, убаюкивала свои опасения.
Вдруг они увидели небольшую группу мужчин, приближающихся к месту их заточения.
Павел изменился в лице, молодая девушка набожно перекрестилась.
Обоим стало очевидно, что от этой кучки людей зависит их судьба.
Вот они приблизились настолько, что Павел узнал в лицо Колечкина, который шел впереди всех. Вот они вошли за ограду, во двор, вот…
– Боже мой! – шепнула Петрова. – Идут?!
И действительно, в комнату вошло восемь человек; шесть человек охранников или, вернее, тюремщиков Петровой и Павла тоже вошли в горницу и стали в стороне.
Тогда выступили вперед Колечкин и Долянский.
– Вы свободны! – сказал Колечкин, обращаясь к неподвижной от изумления и испуга паре молодых людей.
– Вы свободны! – повторил Долянский и передал Колечкину какой-то пакет…
– Ваша матушка, граф, и ваш батюшка, Марья Петровна, – обратился Долянский, – ожидают вас на квартире баронессы фон Шток. Надо спешить!.. Через полтора часа отходит поезд…
И, говоря это, Долянский протянул руку Павлу, после чего их окружили остальные спутники молодого врача, и при полном безмолвии в группе Колечкина все вышли во двор, и вскоре маленькая толпа исчезла из глаз Колечкина и его товарищей, глядевших ей вслед.
А тем временем в одном из богатейших соборов Петербурга готовилась пышная свадьба. Разосланы были элегантные пригласительные билеты, один из которых лежал и у баронессы фон Шток, к величайшему ее ужасу.
Часов около девяти вечера в церковь стали съезжаться приглашенные. Вот наконец приехал и отец жениха.
Граф Иероним Иванович был чрезвычайно эффектен в дорогом новом фраке.
Вся фигура его дышала тем элегантным достоинством, которое передается, как качество, из рода в род, из поколения в поколение и не может быть приобретено никакой побочной культурой.
В толпе пробежал одобрительный шепот.
Дамы находили, что он сам вполне годится для венца.