Рыжий человек
На модной улице, одним концом упирающейся в Невский, а другим теряющейся в дебрях Ямской и еще какой-то… возвышается громадный меблированный дом.
С давних пор он служит местом обитания модных людей немного потертого вида и дам, профессии которых сразу определить весьма трудно, заезжих дельцов средней руки и прочих людей, багаж которых состоит из чемодана и редко двух…
Парадный подъезд заключает в себе просторный вестибюль, от которого в глубокую высь убегает широкая лестница.
Направо и налево длинные коридоры, где в каждую данную минуту можно услышать треск электрического звонка из какого-нибудь номера.
Все двери и двери. Наверху матовые стеклянные оконца. Воздух сильно жилой, крепко приправленный запахом духов и помады.
В одном из таких номеров третьего этажа перед кипящим самоваром, часу в восьмом вечера, сидели двое.
Один был длинный человек с обрюзгшим, но еще не старым лицом; другой – молодой, несмотря на рыжие баки и усы. Темные очки в золотой оправе тоже тщетно старались придать солидность красивому лицу, кожа которого имела блеск первой молодости.
Темно-серые глаза его глядели умно, хотя и несколько злобно, а белоснежные зубы ярко сверкали из-под усов, закрученных в стрелки.
– Его сегодня, наверно, выпустят, – очевидно продолжая разговор, сказал человек с обрюзгшим лицом, сидевший в кресле.
– Да и я тоже думаю, если только очная ставка моего отца с чиновником Курицыным безусловно докажет невиновность графа Павла, – отвечал красавец, небрежно развалившийся на диване.
– Иначе и быть не может…
– Да! Насколько я мог до сих пор убедиться, мой брат похож на меня поразительно.
– Только не теперь, – засмеялся обрюзгший человек, – теперь ты похож на него, как и я.
Красавец сверкнул небрежно-иронической улыбкой. Собеседниками были Алешка Колечкин и Андрюшка Курицын.
Последний проживал в этих номерах по паспорту дворянина Ивана Станиславовича Карицкого, услужливо доставленного ему какими-то путями Алексеем Колечкиным.
Карицкий, в котором так трудно было узнать прежнего Андрюшку Курицына, наряду с поддельными баками, усами, париком и видом на жительство, приобрел много и внешнего лоску, в восприятии которого обнаружил дарования почти сверхъестественные.
На глазах Алексея Колечкина совершалось чудо. Приятель его с каждым днем отделялся от своего прошедшего типа на громадные расстояния, как будто что-то природное сказывалось в нем.
Так, созревшая бабочка, разбив свой кокон, высоко взвивается в голубое небо, а он, низко упавший куда-нибудь в густую траву, уже, конечно, не имеет с нею более ничего общего.
Для героя нашего давно уже перестало быть тайной его настоящее происхождение, и это обстоятельство только усугубило в нем его решимость на неслыханное дело, окрыляя его планы и действия жаждою мести и по отношению к нему, к этому старому жуиру, и к счастливчику брату, гордо сверкающему пред ним своей сытой непорочностью… В мрачных глазах юноши при одном произнесении его имени вспыхивали зловещие огоньки.
– Ну, положим, – продолжал Колечкин, – мы его… того… спихнем. Но как же ты справишься с мамзелью Петровой, со старухой графиней да, наконец, и с самим графом?..
Опять едкая улыбка искривила лицо Андрюшки.
– С графом? – повторил он. – С графом не будет стоить никакого труда.
– Как это так?
– Это мое дело…
– Которое меня не касается?
– Да! – надменно ответил Курицын.
Колечкин недружелюбно поглядел на своего приятеля:
– Однако, Андрюшка, ты делаешься горд, как настоящий граф…
– Я и есть настоящий…
– Ну, положим, не настоящий, но, во всяком случае, очень хорошо подделанный.
– Я не люблю таких шуток, Алексей!
– Виноват! – иронически произнес Колечкин. – Прости, пожалуйста, но мне очень странно твое поведение относительно меня с некоторых пор. Кажется, мы с тобой приятели закадычные, между которыми бы никаких счетов и комедий не должно бы было существовать, а между прочим, они существуют… Эх, брат Андрюшка! Если ты уж и теперь начинаешь заноситься, то что же будет, когда все твои планы осуществятся?
– Что будет, ты спрашиваешь? Будет то, что должно быть.
Колечкин взглянул в глаза своего приятеля и, вздрогнув, опустил их.
Его вдруг охватил ужас, после того как мгновенная мысль озарила значение этого взгляда.
Он вспомнил убийство на лодке!
Курицын, казалось, понял, что произошло в душе приятеля, и вдруг громко захохотал.