– Кто?
– Твоя знакомая! – отвечал Болотов.
Графиня схватила Долянского за рукав.
– Ради бога! – бормотала она. – Ведь вы же знали моего Поля… Тут страшное преступление!.. Его двойник… Негодяй граф… Спасите!.. Ради бога!.. Мой сы…
И она, не договорив, в обмороке упала на колени.
Болотов позвонил, а Долянский кинулся к графине.
– Вот видишь, – продолжал Болотов, – она все время так. Уверяет, что ее сына подменили каким-то двойником.
В это время вошли две сиделки.
Болотов распорядился о медикаментах и, оставив графиню на попечении служанок, вышел в коридор по знаку, сделанному ему Долянским.
– Болотов, – сказал ему молодой врач, когда они стояли в пустынном коридоре, – что ты делаешь?
– Что?
– Ведь она не сумасшедшая!..
– Ты думаешь? – улыбнулся Болотов и в то же время как-то особенно пристально поглядел в глаза товарища.
– Я в этом убежден!..
– Почему?.. Не потому ли только, что в газетах была пущена какая-то утка по делу о двойнике молодого графа?
– Я ничего не знаю об этом.
– А я знаю… Это-то и послужило поводом к ее внезапному помешательству… Даже можешь видеть по ней, это страшно нервозный субъект…
– Но ведь она меня узнала!
– Это ничего не значит…
– Болотов!.. Ты берешь на себя слишком много… Я уверен, что тут интрига ее родственников, этого мерзавца, мужа ее… Я убежден, что она не сумасшедшая! Слышишь ты, убежден!..
– У тебя, кажется, тоже нервы расстроены… Впрочем, это пройдет. Когда я первый раз явился в госпиталь душевнобольных, мне тоже многие из пациентов начали казаться не сумасшедшими, но зато я и заболел сам вскоре душевным расстройством, которое, впрочем, скоро прошло… У тебя не болит голова?
– Болотов! – в ужасе воскликнул Долянский.
– Да ты не бойся! – засмеялся Болотов. – Мы тебе сделаем только один душ, и все пройдет – я, как товарищ и старый друг твой, сам буду наблюдать за тобой… Я тебя искренно люблю и поэтому не хочу запускать твою болезнь…
– Послушай!!! – в неистовстве крикнул Долянский, толкнув Болотова.
– Эх! Плохо! – пробормотал Болотов. – Надо душ, со мной тоже было… – И вдруг, вынув из бокового кармана свисток, огласил длинный коридор его резким звуком.
С диким отчаянием еще раз оттолкнул его Долянский, но сбежавшаяся прислуга моментально скрутила его руки какими-то полотняными лентами.
Через минуту его раздевали в ванной комнате, Болотов, хладнокровно следивший за этой сценой, имел самый добродушный, самый сострадательный вид.