– Но постойте! Почему же вы думаете, что Болотов сумасшедший?
Иван Терентьевич грустно улыбнулся:
– Почему? Когда вы тут пробудете еще несколько дней… вы поймете почему, я пока умолчу, потому что у нас нет времени… Я только расскажу вам кое-что про Савельева. Савельев, как вы знаете, фельдшер женского отделения. Он очень влюбчивый человек.
– На что вы намекаете?.. – почти в ужасе воскликнул Долянский.
– Он большой поклонник дам…
– Это чудовищно!
Вдруг все тело говорившего вздрогнуло и глаза как-то странно блеснули, но погруженный в раздумье относительно всего сообщенного Долянский не заметил этой перемены в своем собеседнике.
В комнате, ограниченной стенами толщиною в аршин, царило полное беззвучие.
– Да и теперь в отделении кое-что найдется интересного! Мне говорил Кондратыч…
– Кто это Кондратыч? – перебил Долянский.
– О, это славный старичок, сторож, ему семьдесят лет, а тут он служит уже сорок пятый год… Но чудный старик. Он много делает добра нам! Мы его все любим… Он…
– Что же он говорил?
– Он рассказал мне – мы с ним в особенности приятели, – что недавно привезли сюда какую-то графиню… Постойте, фамилию сейчас вспомню… графиню… графиню… графиню Радищеву, пожилую даму… Говорят, она тоже не совсем того, но она в отделении у Болотова… стало быть, капут…
– Графиня Радищева? – повторил Долянский, широко раскрывая глаза.
– Да, Радищева. А что? Вы ее знаете?.. – спросил Иван Терентьевич и вдруг, бешено блеснув глазами, кинулся на Долянского, схватил его за горло, и между ними завязалась жестокая борьба, в которой хотя с большим трудом, но взял верх молодой врач.
Он успел отворить дверь и выскочить в коридор.
Несчастного Ивана Терентьевича потащили в «ванную» под душ, где для Долянского и стало ясно, что форма его помешательства носит очень странный характер. В обыкновенное время это был совершенно здоровый и здравомыслящий субъект, но на него иногда находили припадки совершенно неожиданного и беспричинного бешенства.
Молодого врача забыли предупредить об этом.