– Мой план вот каков… У меня есть друг, фамилии вам его не назову, потому что ни к чему, но скажу вам, что этот человек верен мне, как собака, и послушен, безусловно. Проследить, заманить и… что называется, бросить концы в воду никто не может лучше его, кроме, конечно, меня самого, но я доверяю ему это дело, во избежание всяких неприятных случайностей для меня. Мало ли что может приключиться? Если его и поймают, он не выдаст меня, потому что знает меня как человека, всегда и отовсюду могущего спасти его, если же попадусь я, пропадет и он, и я, и вы, батюшка. В силу этого я решаюсь не действовать тут лично, а пустить его.
– Да уверен ли ты в нем?
– Повторяю вам, как в себе самом!..
– Прекрасно! – Граф отхлебнул из свежего стакана. – Но ведь надо уничтожить не его одного, конечно, и эту прелестную мамзель… Эту ненавистную нам невесту его… Но это трудно…
– На самую малость труднее…
– Однако…
– Мой агент заманит их вдвоем и вдвоем устранит с нашей дороги… План уже у меня готов давно, дело все стояло за вами только. Теперь же, когда мы с вами наконец сговорились, я вам расскажу его, если хотите, во всех подробностях. Жених будет бывать у невесты. Когда-нибудь, и, вероятно, очень скоро, они выйдут вместе на прогулку. У подъезда же всегда будет их поджидать извозчик, который, как только заметит их вдвоем, предложит им за очень дешевую плату услуги, братец же, кажется, не особенно любит ходить, я это уже заметил… Ну, вот извозчик повезет их, и… впрочем, определенно сказать ничего нельзя. Тут нужен случай, и, безусловно, нужно будет переговорить сперва с моим агентом, быть может, ему придется возить их не один раз, пока наконец не представится случай в такой форме, в какой он требуется… Но вы хоть приблизительно все-таки поняли меня, дорогой папа?
– Да, но это очень трудно…
– Я и не говорю, чтобы не было работы. Да ведь ничто на свете не дается без усилий… А теперь вы мне скажите, в каких вы отношениях с моей мачехой и двоюродной бабушкой баронессой фон Штоль. Что такое за птица эта баронесса?.. И какой такой мальчуган у нее на воспитании?.. Это тоже ваш сын?..
Граф улыбнулся:
– Тоже мой.
– От кого?..
– Это… неинтересная история… У тетушки была воспитанница… она умерла уже давно… Ну, я имел с ней маленькую историйку…
– Ходят слухи, что вы хотите усыновить его…
– Да-а-а… Но этого хочет жена моя… Она в очень близких отношениях с тетушкой. Старуха ее очень любит… Ну, они вдвоем и порешили… а мне все равно… не могу же я не уступить тетушке в таком пустяке – Павел тоже в их компании, – потому что в случае протеста я могу лишиться некоторых субсидий.
– Она, говорят, очень богата?..
– Да…
– И вас, папа, она сильно, говорят, недолюбливает…
– О, я об этом нисколько не забочусь.
– У нее есть духовное завещание?
– Да. Все Павлу…
– Не может быть! – воскликнул негодяй. – Вот этого я еще не знал, а это далеко не лишняя подробность… То-то я буду увиваться около нее… Она, говорят, подслеповата?..
– Да.
– А приемышу ничего?
– Нет, немного и ему придется…
– Прекрасно!.. – проговорил Андрюшка и уставил сверкающие мыслью глаза на узор паркета. – Итак, – начал он, поднимая голову и дьявольски улыбаясь, – непослушного сына вы заменяете послушным и во всем согласным с вами… С этой минуты ваша старость обеспечена, потому что я жених мамзель Терентьевой.
При этом напоминании последние отголоски борьбы исчезли в душе старого жуира.
Иметь громадную сумму денег, не нуждаться более в подачках сына, жены и баронессы показалось ему такой заманчивой перспективой, что он отогнал разом все сомнения прочь, и даже какая-то философская мысль осенила его голову.
Она заключалась приблизительно в следующем. «Все люди борются за свое существование, все они готовы поглотить один другого. Почему же этот обиженный пасынок судьбы не имеет права на борьбу? Я в ней не участвую, я только зритель. Кто одолеет, в руках того и останется счастье, а по-моему, они оба имеют равные права. В таких случаях обыкновенно и прибегают к единоборству. Конечно, для меня выгоднее, чтобы одолел этот, а не тот, но… все в руках случая…»