XXIX. Мартен-Герр слишком неловок
Чтобы не заблудиться в незнакомых местах, Габриэль тщательно изучил план окрестностей Сен-Кантена. Под покровом надвигающейся ночи он беспрепятственно выбрался вместе с Мартен-Герром из города через плохо охраняемый врагом потайной ход. Одетые в темные плащи, они проскользнули, как тени, по рвам и через брешь в стене вышли в поле.
Но самое трудное было еще впереди. Неприятельские отряды день и ночь рыскали по окрестностям осажденного города, и всякая встреча с ними могла оказаться роковой для наших воинов, переодетых в крестьянскую одежду. Малейшая задержка могла погубить весь разработанный план.
Поэтому, когда они добрались через полчаса до развилки дорог, Габриэль остановился и задумался. Остановился и Мартен-Герр. Впрочем, ему-то обдумывать было нечего – это занятие он обычно предоставлял своему господину. Ведь он, Мартен-Герр, – только длань, а голова же – сам Габриэль, так полагал храбрый и преданный оруженосец.
– Мартен, – заговорил Габриэль после недолгого размышления, – перед нами два пути. Оба они ведут к Анжимонскому лесу, где нас поджидает барон Вольперг. Если мы пойдем вместе, то можем и вместе попасть в плен. Если же пойдем разными дорогами, то шансы у нас удвоятся, как это было и при поисках госпожи де Кастро. Ступай же вот по этой дороге; она длиннее, но более надежна. На пути ты натолкнешься на лагерь Валлонов, где, вероятно, содержится в плену господин де Монморанси. Обойди лагерь, как мы это сделали прошлой ночью. Побольше самообладания и хладнокровия! Если тебя остановят, выдавай себя за анжимонского крестьянина; ты, мол, возвращаешься из лагеря испанцев, куда ходил сбывать съестные припасы. Постарайся подражать пикардийскому наречию. Но, главное, помни: лучше нахальство, чем нерешительность. Надо иметь самоуверенный вид. Если ты растеряешься, пиши пропало!
– О, будьте спокойны, монсеньор! – подмигнул Мартен-Герр. – Не так-то я прост, как вам кажется, и без труда их одурачу.
– Хорошо, Мартен. А я пойду вон той дорогой. Она короче, но опасней, потому что ведет прямо в Париж и находится под особым контролем. И если я не доберусь до назначенного места, пусть меня дольше получаса не ждут и не теряют драгоценного времени. Ведь ночью опасность не так велика, как вечером. Тем не менее посоветуй барону Вольпергу от моего имени быть крайне осторожным. Ты знаешь, как надо поступить: разделить отряд на три колонны и по возможности незаметнее подойти к городу с трех противоположных сторон. На успех всех трех колонн рассчитывать трудно. Но гибель одной, быть может, будет спасением для двух остальных. Ну вот и все, мой славный Мартен. Может, больше мы и не свидимся… Дай же мне руку, и храни тебя господь!
– О, молю господа сохранить вас! – ответил Мартен. – Все-таки я надеюсь, что нынче вечером мы сыграем какую-нибудь ловкую штуку с этими треклятыми испанцами.
– Я рад, что ты в таком расположении духа, Мартен. Так будь же здоров! Желаю тебе удачи и, главное, нахальства.
– И я вам желаю удачи, монсеньор, и осторожности.
Так расстались рыцарь и оруженосец. Поначалу у Мартена все шло гладко, и он, скрываясь в густом мраке, ловко избежал нескольких встреч с подозрительными личностями. Но, приближаясь к лагерю валлонов, Мартен-Герр очутился вдруг между двумя отрядами, пешим и конным. Грозный окрик: «Кто идет?» – не оставлял ни малейшего сомнения, что его заметили.
«Ну, – подумал он, – теперь как раз пора пустить в ход свое нахальство».
И, как бы осененный свыше необыкновенно удачной мыслью, он затянул во все горло чрезвычайно подходящую к этому случаю песню об осаде Меца:
В пятницу, День Всех Святых,
Не знали жители Меца,
Куда от насевших на них
Германских разбойников деться.
– Эй! Кто идет? – снова рявкнули из темноты; владелец этого грубого голоса говорил на каком-то непостижимом наречии.
– Крестьянин из Анжимона, – ответил Мартен-Герр на столь же непонятном языке и продолжал путь, с еще большим усердием распевая свою песенку.
– Эй, стой на месте и перестань горланить свою проклятую песню! Слышишь? – продолжал свирепый голос.