– Вы знаете или, может, не знаете, герцогиня, – продолжал он, стараясь не поддаваться обескураживающему воздействию этого нарочитого молчания, – что я люблю госпожу де Кастро, люблю ее глубокой, пылкой, необоримой любовью.
Легкая усмешка Дианы де Пуатье словно говорили: «А мне-то что до этого?»
– Я заговорил об этой переполняющей мою душу любви, герцогиня, дабы иметь повод сказать, что я преклоняюсь перед нею, обожествляю ее как наитие свыше. Сердце, которое она посетила, становится чище, возвышеннее, ближе к небу…
Диана де Пуатье переменила позу и, полузакрыв глаза, небрежно откинулась на спинку кресла.
«Куда он гнет со своею проповедью?» – думала она.
– Таким образом, вы видите, что любовь для меня святыня, – продолжал Габриэль. – Более того, она всесильна в моих глазах. Пусть бы даже супруг госпожи де Кастро был еще жив, я любил бы ее и даже не старался бы подавить в себе это непобедимое чувство… Только надуманная любовь поддается укрощению, истинная же не слушает приказов, и спастись от нее нельзя. Поэтому и вы, сударыня, вы тоже не защищены от вторжения в вашу душу истинной страсти…
Герцогиня де Валантинуа по-прежнему молчала. Лишь насмешливое изумление светилось в ее глазах. Габриэль заговорил с еще большим жаром, точно желая смягчить это каменное сердце.
– Король был восхищен вашей дивной красотой, вы – тронуты его любовью, но сумело ли ваше сердце ответить ему взаимностью? Увы, нет… И вот однажды вас увидел красивый, доблестный и преданный дворянин. Он влюбился в вас, и страсть его нашла отклик в вашей душе, не сумевшей отозваться на страсть короля. В самом деле, разве титулы покоряют сердца? Кто может вам помешать в один прекрасный день великодушно и с чистой совестью предпочесть подданного господину? Не знаю, как другие, но я настолько понимаю благородство чувства, что никак не могу поставить в вину Диане де Пуатье, при всей любви к ней Генриха Второго, любовь ее к графу де Монтгомери.
Диана порывисто приподнялась и широко раскрыла свои большие зеленые и ясные глаза.
– Что ж, вы располагаете вещественными доказательствами этой любви? – обеспокоенно спросила она.
– Я располагаю только уверенностью, правда, не вещественной, но твердой, – ответил Габриэль.
– А! – произнесла она, и лицо ее приняло прежнее надменное выражение. – В таком случае мне ничего не стоит сказать вам правду. Да, я любила графа де Монтгомери. А дальше что?
– Дальше?.. – Габриэлю было мучительно и больно. Однако он продолжал: – Вы любили Жака де Монтгомери, герцогиня, и я осмеливаюсь предположить, что вам еще дорога его память. Ибо если он и исчез с лица земли, то из-за вас. И вот я именем его заклинаю вас, герцогиня, разрешите мне задать один вопрос, который может показаться вам очень дерзким. Но я повторяю, что жизнь моя связана с этим ответом, и если вы мне в нем не откажете, то отныне я буду ваш душою и телом…
– Довольно, сударь, – сказала герцогиня. – Задайте же этот страшный вопрос.
– Позвольте мне, произнося его, преклонить пред вами колени, – сказал Габриэль и действительно опустился на колени и с бьющимся сердцем тихо спросил: – Герцогиня, вы любили графа де Монтгомери в тысяча пятьсот тридцать восьмом году?
– Возможно, – ответила Диана де Пуатье. – Дальше.
– В январе тысяча пятьсот тридцать девятого года граф исчез, а в мае того же года родилась будущая герцогиня де Кастро.
– И что же?
– Вот здесь-то, герцогиня, – продолжал Габриэль едва слышно, – здесь-то и заложена томящая меня тайна. Я умоляю вас открыть мне ее. Ведь от нее зависит вся дальнейшая моя судьба, и, поверьте, она умрет в моей груди, если вы удостоите меня откровенности. Перед этим распятием клянусь вам, сударыня: у меня вырвут прежде жизнь, чем ваше признание. К тому же вы можете всегда отречься от него, вам поверят больше, чем мне… Герцогиня! Кто отец Дианы де Кастро? Действительно граф де Монтгомери?
– Ха-ха! – презрительно рассмеялась Диана. – Вопрос и впрямь дерзновенный! И вы правильно поступили, предпослав столь пространное введение. Но успокойтесь, милейший, я не гневаюсь на вас. Вы и в самом деле заинтересовали меня своей загадкой, и, знаете ли, загадка эта все еще продолжает меня занимать. Ибо, в сущности, вам-то что за дело, господин д’Эксмес, дочь ли короля или дочь графа герцогиня Ангулемская? Король считается ее отцом, этого довольно для вашего честолюбия, если вы честолюбивы. И что за бесцельное желание допрашивать прошлое? У вас есть для этого основание, сударь?
– Вы правы, герцогиня, основание у меня есть, но я заклинаю вас не спрашивать меня о нем, – отозвался Габриэль.
– Вот как! – воскликнула Диана. – Мои тайны вы желаете знать, а свои скрываете. Сделка для вас, во всяком случае, небезвыгодная.
Габриэль подошел к дубовому резному аналою, стоявшему за креслом Дианы, и снял с него распятие слоновой кости.