– Почему спрашиваю? Слушай, Бабетта! Ты помнишь, как наш отец учил нас относиться к Франции и французам? Англичан мы никогда не считали своими соотечественниками, нет, они для нас угнетатели! Ведь родина – это большой очаг, это дружная семья, это всенародное братство! Можно ли уйти в другое братство, к другой семье, к другому очагу?
– Боже мой, Пьер, к чему вы говорите об этом? – спросила Бабетта.
– А вот к чему. Быть может, судьба Кале – в грубых мозолистых руках твоего брата. Да, эти руки, почерневшие от каждодневной работы, могут вернуть французскому королю ключ от Франции.
– Так чего же они медлят? – воскликнула Бабетта, всосавшая с молоком матери ненависть к иностранному игу.
– Молодчина! – одобрительно кивнул Жан Пекуа. – Ты поистине достойна нашего доверия!
– Ни мое сердце, ни руки не стали бы медлить, – ответил Пьер Пекуа, – если бы я мог лично передать наш прекрасный город королю Генриху. Но, к сожалению, я ничего не могу сделать без виконта д’Эксмеса.
– Как это так? – удивилась Бабетта.
– А вот как: я бы с радостью пошел на такое славное дело вместе с нашим гостем и его оруженосцем. Но теперь я презираю этого бездушного аристократа, который потворствовал нашему бесчестью.
– Кто? Виконт д’Эксмес? – вскричала Бабетта. – Такой отзывчивый и бесхитростный!
– Да что там говорить, – махнул рукой Пьер. – Ясно одно: и господин д’Эксмес, и Мартен-Герр всё знали, но теперь – сама видишь – оба отмалчиваются.
– Но что же он мог сделать? – добивалась Бабетта.
– Он мог, вернувшись в Париж, прислать сюда Мартен-Герра и приказать ему дать тебе свое имя!
– Нет, он не мог так сделать, – грустно покачала головой Бабетта.
– Что? Виконт д’Эксмес не мог принудить своего подчиненного жениться на тебе?
– Жениться? Нет, нет!.. Он не мог… – лепетала обезумевшая Бабетта.
– Да кто же ему мог запретить? – воскликнули оба брата.
Бабетта упала на колени и залепетала как помешанная:
– Ах, простите меня еще раз… Я хотела скрыть от вас… Но когда вы заговорили о Франции, о виконте д’Эксмесе и об этом… Мартен-Герре… О, неужели правда то, что сообщил тогда мне господин д’Эксмес?
– Что он тебе сообщил? – Голос Пьера дрогнул.
– Да, да… в день своего отъезда… когда я просила его передать Мартену мое колечко… я не могла ему, чужому человеку, признаться во всем случившемся…
– Что он тебе сказал? Договаривай! – крикнул Пьер.
– Что Мартен-Герр женат!..
– Несчастная! – завопил Пьер Пекуа и вне себя замахнулся на сестру.
– И это была правда, – прошептала побледневшая девушка, – теперь я знаю, что это была правда! – И, потеряв сознание, она рухнула на пол.
Жан схватил Пьера за плечи и оттолкнул назад.
– Ты в своем уме, Пьер? Не ее должно карать, а того презренного!
– Верно! – согласился Пьер Пекуа, стыдясь своей несдержанности.
Суровый и замкнутый, он отошел в сторону, а Жан тем временем наклонился над неподвижной Бабеттой. Так прошло немало времени.
Издалека, почти с равномерными перерывами, доносились пушечные залпы.
Наконец Бабетта открыла глаза и, пытаясь вспомнить, что произошло, спросила:
– Что случилось?
Она перевела еще затуманенный взгляд на склонившегося над нею Жана Пекуа. Странное дело: ей показалось, будто Жан совсем не грустен. На его добродушном лице застыло выражение глубокой нежности и какого-то странного удовлетворения.
– Надейся, Бабетта, надейся! – негромко произнес Жан.
Но когда она посмотрела на бледного и подавленного Пьера, она невольно вздрогнула – к ней сразу же возвратилась память.
– Простите, простите… – зарыдала она.
Повиновавшись мягкому жесту Жана, Пьер подошел к сестре, приподнял ее и посадил в кресло.
– Успокойся, – сказал он, – я на тебя сердца не держу. Ты и так немало пострадала!.. Успокойся. Я скажу тебе то же, что и Жан: надейся!..
– Но на что я могу еще надеяться?
– Что прошло, того не вернешь, но зато можно отомстить, – нахмурился Пьер. – Повторяю, я тебя простил. Знай, Бабетта: я тебя люблю, как и прежде, но гнев мой не угас, он только обратился к одному лицу. Теперь я должен покарать презренного Мартен-Герра…
– О брат! – со стоном перебила его Бабетта.
– Да, ему не будет пощады! Ну, а с его хозяином, с господином д’Эксмесом, у меня особые счеты, ему я верю по-прежнему.
– Я же говорил! – подхватил Жан.
– Да, Жан, и ты был прав, как всегда. Теперь все разъясняется. Благодаря признанию Бабетты мы теперь знаем, что виконт д’Эксмес не обманул нашей дружбы.