– Там вовсе не собака! – воскликнул священник, удерживая тележку.
– Собака! – упрямо ответил Торнпипп.
– Нет! Это ребенок!..
– Ребенок, ребенок! – закричали все.
Какая перемена произошла теперь в зрителях! Любопытство сменилось чувством сострадания, выразившимся довольно бурно. Как! Внутри ящика находился ребенок, которого били хлыстом, когда он выбивался из сил и не мог больше двигаться в клетке!..
– Ребенок, ребенок! – закричали еще энергичнее.
Торнпиппу приходилось плохо. Он попробовал бороться, толкая сзади тележку… Но напрасно. Булочник схватил ее с одной стороны, москательщик с другой. Никогда ничего подобного не случалось при королевском дворе! Принцы чуть не раздавили принцесс, герцоги опрокинули маркизов, первый министр упал, вызвав падение всего министерства. Одним словом, произошло такое смятение, какое могло случиться в Осборнском дворце лишь в том случае, если бы остров Уайт подвергся землетрясению.
Торнпиппа очень скоро усмирили, несмотря на то, что он отчаянно сопротивлялся. Все без исключения принимали в этом участие. Тележку обыскали, москательщик пролез между колесами и вытащил из ящика ребенка.
Да, малютка лет трех, бледный, тощий, болезненный, с ногами, изодранными кнутом, еле дышащий…
Никто не знал этого ребенка в Уестпорте.
Таков был выход Малыша, героя этой истории. Каким образом очутился он в руках злодея, который не был его отцом, – довольно трудно было узнать. На самом же деле малютка был подобран Торнпиппом девять месяцев тому назад на улице одной из деревень Допегаля, и вот к чему приспособил его этот варвар.
Одна из женщин взяла ребенка на руки и старалась привести его в чувство. Все теснились к нему. У ребенка было интересное, даже умненькое личико, у этой бедной белочки, принужденной вертеть клетку под ящиком, чтобы зарабатывать себе хлеб. Зарабатывать хлеб… в эти-то годы!
Наконец он раскрыл глаза и вздрогнул, увидав Торнпиппа, который подошел, крича злобным голосом:
– Отдайте его мне!..
– Разве вы отец его? – спросил священник.
– Да, – ответил Торнпипп.
– Нет, нет!.. это не мой папа! – закричал ребенок, уцепившись за женщину, державшую его на руках.
– Он вам не принадлежит! – вскричал москательщик.
Торнпипп, однако, продолжал стоять на своем. С искривившимся лицом и злобно сверкающими глазами, он уже не помнил себя и собирался разделаться «по-ирландски», то есть пырнуть ножом, но двое молодцов схватили его и обезоружили.
– Вон, гоните его вон! – кричали женщины.
– Убирайся, подлец! – сказал москательщик.
– И не смейте у нас больше показываться! – закричал священник с угрожающим жестом.
Торнпипп яростно хлестнул собаку, и тележка покатилась обратно по главной улице Уестпорта.
– Негодяй! – сказал аптекарь. – Я уверен, что не пройдет и трех месяцев, как он протанцует менуэт Кильменгама!
Протанцевать этот менуэт значило, по местному выражению, проплясать последний раз джигу на виселичной веревке.
Затем священник спросил ребенка, как его зовут.
– Малыш, – ответил тот довольно твердым голосом.
Действительно, другого имени у него не было.