Тогда для ребенка началась совсем иная жизнь, чем он вел до сих пор. Не говоря уж о годах, проведенных у Хард и в Ragged school, какая разница с жизнью на Керуанской ферме! В семье Мак-Карти он был своим, не чувствуя положения слуги. Здесь же в замке встречал лишь холодное равнодушие! Маркиз смотрел на него как на бедняка, которому он уделял два фунта в месяц; маркиза – как на ничтожного зверька; граф – как на игрушку, которую получил в подарок, даже без запрещения ломать ее. Что касается управляющего, тот старался выказывать ему свою антипатию при всяком удобном случае. Слуги смотрели свысока на этого найденыша, водворенного в замке. Слуги в богатых домах гордятся своим положением, и им не подобает дружить с каким-то бродягой. Все это давали чувствовать Малышу во время обеда и ужина. Малыш не жаловался и молча исполнял свои обязанности. Но с каким наслаждением он возвращался в свою комнату, как только его обязанности были окончены!
Однако среди всей нерасположенной к нему челяди нашлась женщина, которая отнеслась к нему тепло. Это была прачка по имени Кет, стиравшая в замке белье с незапамятных времен; здесь, вероятно, она должна была окончить свои дни. Один из двоюродных братьев маркиза, сэр Эдуард Кинней, отличавшийся остроумием, уверял всех, что она стирала белье еще во времена Вильгельма Завоевателя. Во всяком случае, ее мало коснулось окружавшее ее недоброжелательство, и ее доброе сердце смягчило жизнь Малышу.
Юный грум часто проводил с ней время, когда не был нужен графу Эштону. Когда же ему случалось терпеть обиды от окружающих, Кет утешала его:
– Будь терпелив и не обращай внимания на то, что они говорят. Я не знаю ни одного среди них, который поступил бы так же, как ты, и возвратил портфель!
Прачка была, конечно права: вся челядь считала Малыша глупцом за выказанную им честность.
Как мы уже говорили, грум был новым подарком, поднесенным родителями молодому графу. Он и забавлялся им, как капризный, избалованный ребенок. Отдавал груму самые нелепые приказания, звонил по десять раз в час, заставлял переодеваться в разноцветные ливреи, разукрашенные многочисленными пуговицами, точно расцветший куст в весеннее время. Малыш походил в них на разноцветного попугая. Для чванливого графа было верхом удовольствия заставлять мальчика ходить за собой с руками, вытянутыми по швам. Малыш исполнял все с точностью машины. Если бы вы могли его видеть стоящим навытяжку, со скрещенными на груди руками около кабриолета в ожидании молодого барина и затем вспрыгивающего на всем ходу на запятки экипажа! Кабриолет же, управляемый неискусной рукой, несся во всю прыть, грозя передавить всех встречных… Зато жителям Кантурка был хорошо известен экипаж графа Эштона!
Малыш был не особенно счастлив. Надо было, конечно, ожидать, что новая забава вскоре надоест графу, который и забросит ее, если не разобьет. Но Малыш твердо решил не дать себя разбить. Он смотрел на свое положение в Трелингер Кэстле как на меньшее из зол, хотя его детское самолюбие было уязвлено обязанностями грума. Эта приниженность перед графом, ничтожество которого он сознавал, возмущала его. Юный граф был полным ничтожеством, несмотря на то, что многочисленные преподаватели наполняли его латынью и науками, как пустую бочку водой. На самом же деле и латынь, и все науки не приносили ему ничего, и он умел лишь различать породы собак и лошадей.
Малыш знал цену этому богатому наследнику и краснел за обязанности, которые ему приходилось исполнять при нем. Как сожалел он о здоровой трудовой жизни на ферме Мак-Карти! Единственное существо, с которым он мог поговорить откровенно, была Кет.
Впрочем, вскоре представился случай испытать на деле доброту этой женщины.
Заметим кстати, что процесс против Кантуркского прихода был окончен в пользу Пиборнов благодаря представлению бумаг, принесенных Малышом. Но его поступок был всеми забыт, да и кому была охота о нем вспоминать? Так прошли май, июнь и июль. Все это время Бирк был кое-как накормлен. Он, казалось, понимал необходимость быть очень осторожным во время своих скитаний в окрестностях замка, чтобы не возбудить подозрения. А Малыш получил уже за три месяца шесть фунтов, отмеченных им в графе прихода, не потратив ни одного пенса.