– Нет, Грип, вероятно, оно пришло, когда нас уже не было в Корке. Ведь мы уже два месяца, как вышли оттуда…
– Два месяца! – вскричал Грип. – Но с каким же поездом вы ехали?
– С каким поездом? – усмехнулся Боб. – Мы пришли на своих, на двоих.
– Как, вы пришли пешком, употребив на это два месяца?
– В которые заработали немало денег, ответил Малыш.
И они рассказали Грипу, каким образом совершалась торговля во время пути, как выгодно распродавались вещи, которые Бирк возил на тележке, выдумку Боба с птицами и, наконец, о неприятной встрече с молодым Пиборном.
– Да хорошо ли ты его побил по крайней мере? – спросил Грип.
– Не очень сильно, мне, главным образом, хотелось унизить его, так как я его повалил, и он был в моей власти.
– Все равно… я бы его здорово отколотил! – сказал Грип.
Продолжая идти по берегу канала, Грип не мог скрыть своего восхищения по поводу коммерческих способностей Малыша. И когда Малыш назвал сумму, которой он обладал, сумму, составлявшую полтораста фунтов, Грип воскликнул:
– Ты теперь так же богат, как и я, Малыш! Но я употребил шесть лет, чтобы добыть эти деньги, а ты достиг того же за шесть месяцев! Я тебе повторяю то, что уже раз сказал в Корке: ты разбогатеешь!..
– Где? – спросил Малыш.
– Везде, где бы ты ни был, – сказал с уверенностью Грип, – в Дублине или другом городе.
– А я? – спросил Боб.
– И ты, мальчуган, тоже, если только будешь слушаться своего патрона.
– Какого патрона?
– А Малыша!.. Разве он не походит на твоего патрона? А теперь пойдемте завтракать, – прибавил Грип. – Я весь день свободен и, зная город как свои пять пальцев, проведу вас, куда следует, а потом решим, за что приняться.
Позавтракали в морском трактире на набережной. Грип рассказывал, к великому удовольствию Боба, о своих путешествиях, а Малыш молча слушал, задумчивый и серьезный не по летам. Он точно родился уже двадцати лет и достиг теперь тридцатилетнего возраста!
Грип повел своих друзей в самый центр города, представлявший резкий контраст с бедными кварталами. Средний класс почти отсутствует в Дублине. Роскошь и бедность соприкасаются непосредственно. Аристократический квартал продолжается до Стефенс-сквера. Там живет высшая буржуазия, отличающаяся воспитанием и образованием, но, к сожалению, разделяемая религией и политическими воззрениями. Секвиль-стрит окаймлена великолепными домами, богатыми магазинами. Хотя улица называется Секвиль-стрит, но по патриотическим воспоминаниям она, скорее, улица О'Коннеля, так как там был основан национальной лигой центральный комитет, о чем и свидетельствует большая надпись с золотыми буквами.
Но и на этой красивой улице видна масса нищих, лежащих на тротуарах у подъездов, у пьедесталов статуй; эта бедность действовала удручающе на Малыша.
Что бросается здесь в глаза, это количество детей, продававших католические и протестантские газеты.
– Вот торговля, которую здесь предпринимать не следует, – задумчиво заметил Малыш. – Она была удачна в Корке, но в Дублине, мне думается, не принесет дохода.
Он был, конечно, прав, так как конкуренция была слишком велика, и тележка Бирка едва ли бы опустела к вечеру.
Прошли мимо других великолепных зданий, мимо почты с четырьмя ионическими колоннами у главного входа, и Малыш невольно подумал о той массе писем, которые разлетаются оттуда, подобно стае птиц, по всему свету.
– Это нарочно для тебя она построена, сказал Грип, – так как тебе будут посылать письма отовсюду с таким адресом: мистеру Малышу, негоцианту в Дублине.
И мальчик не мог не улыбнуться, слушая похвалы своего товарища по Ragged school.
Наконец подошли к зданию суда, с его длинным фасадом, освещенным в этот день несколькими лучами солнца.
– Надеюсь, – сказал Грип, – что тебе никогда не придется иметь дело с этим зданием.
– Занимаясь торговлей, всегда рискуешь иметь тяжбу, Грип.
– Постарайся по крайней мере, чтобы они случались как можно реже, так как это не обходится без потери денег.
И Грип довольно печально покачал головой. Но зато как лицо его изменилось, когда они остановились перед большим круглым зданием.
– Ирландский банк! – вскричал он, раскланиваясь. – Вот, друг мой, куда бы я желал, чтобы ты входил по три раза в день… В этом здании целые сундуки, величиной с дома!.. Хотел бы ты жить в одном из таких домов, Боб?
– А они золотые?