Отвратительное и неприязненное ощущение возвратилось опять к нему после минутного развлечения болтовней Павла Павловича о невесте. Еще бы, кажется, минута, и он прогнал бы его вовсе. Он злился даже на себя за что-то.
– Сядьте, Алексей Иванович, сядьте рядом и не раскаетесь! – проникнутым голосом умолял Павел Павлович. – Нет-нет-нет! – замахал он руками, поймав нетерпеливый и решительный жест Вельчанинова. – Алексей Иванович, Алексей Иванович, подождите предрешать-с! Я вижу, что вы, может быть, превратно меня поняли: ведь я слишком хорошо понимаю, что ни вы мне, ни я вам – мы не товарищи-с; я ведь не до того уж нелеп-с, чтобы уж этого не понять-с. И что теперешняя услуга, о которой прошу, ни к чему в дальнейшем вам не вменяется. Да и сам я послезавтра уеду совсем-с, совершенно-с; значит, как бы и не было ничего. Пусть этот день будет один только случай-с. Я к вам шел и надежду основал на благородстве особенных чувств вашего сердца, Алексей Иванович, – именно на тех самых чувствах, которые в последнее время могли быть в вашем сердце возбуждены-с… Ясно ведь, кажется, я говорю или еще нет-с?
Волнение Павла Павловича возросло до чрезвычайности. Вельчанинов странно глядел на него.
– Вы просите о какой-то услуге с моей стороны, – спросил он задумываясь, – и ужасно настаиваете, – это мне подозрительно; я хочу больше знать.
– Вся услуга лишь в том, что вы со мной поедете. А потом, когда приедем обратно, я все разверну перед вами как на исповеди. Алексей Иванович, доверьтесь!
Но Вельчанинов все еще отказывался, и тем упорнее, что ощущал в себе одну какую-то тяжелую, злобную мысль. Эта злая мысль уже давно зашевелилась в нем, с самого начала, как только Павел Павлович возвестил о невесте: простое ли это было любопытство, или какое-то совершенно еще неясное влечение, но его тянуло – согласиться. И чем больше тянуло, тем более он оборонялся. Он сидел, облокотясь на руку, и раздумывал. Павел Павлович юлил около него и упрашивал.
– Хорошо, поеду, – согласился он вдруг беспокойно и почти тревожно, вставая с места. Павел Павлович обрадовался чрезмерно.
– Нет уж вы, Алексей Иванович, теперь приоденьтесь, – юлил он радостно вокруг одевавшегося Вельчанинова, – получше, по-вашему оденьтесь.
«И чего он сам туда лезет, странный человек?» – думал про себя Вельчанинов.
– А ведь я не одной этой услуги от вас, Алексей Иванович, ожидаю-с. Уж коли дали согласие, так уж будьте и руководителем-с.
– Например?
– Например, большой вопрос-с: креп-с? Что приличнее: снять или с крепом остаться?
– Как хотите.
– Нет, я вашего решения желаю-с, как бы вы поступили сами, то есть если бы имели креп-с? Моя собственная мысль была, что если сохранить, так это на постоянство чувств-с укажет-с, а стало быть, лестно отрекомендует.
– Разумеется, снимите.
– Неужто уж и разумеется? – Павел Павлович задумался. – Нет, уж я бы лучше сохранил-с…
– Как хотите. «Однако он мне не доверяет, это хорошо», – подумал Вельчанинов.
Они вышли; Павел Павлович с довольством приглядывался к принарядившемуся Вельчанинову; даже как будто больше почтения и важности проявилось в его лице. Вельчанинов дивился на него и еще больше на себя самого. У ворот стояла поджидавшая их превосходная коляска.
– А у вас уже и коляска была готова? Стало быть, вы были уверены, что я поеду?
– Коляску я взял для себя-с, но почти уверен был, что вы согласитесь поехать, – ответил Павел Павлович с видом совершенно счастливого человека.
– Эй, Павел Павлович, – как-то раздражительно засмеялся Вельчанинов, когда уже уселись и тронулись, – не слишком ли вы во мне уверены?
– Но ведь не вам же, Алексей Иванович, не вам же сказать мне за это, что я дурак? – твердо и проникнутым голосом ответил Павел Павлович.
«А Лиза?» – подумал Вельчанинов и тотчас же бросил об этом думать, как бы испугавшись какого-то кощунства. И вдруг ему показалось, что он сам так мелок, так ничтожен в эту минуту; показалось, что мысль, его соблазнявшая, – такая маленькая, такая скверненькая мысль… и во что бы то ни стало захотелось ему опять все бросить и хоть сейчас выйти из коляски, даже если б надо было для этого прибить Павла Павловича. Но тот заговорил, и соблазн опять охватил его сердце.
– Алексей Иванович, знаете вы толк в драгоценных вещах-с?
– В каких драгоценных вещах?
– В бриллиантовых-с.
– Знаю.
– Я бы хотел подарочек свезти. Руководите: надо или нет?
– По-моему – не надо.
– А я так бы очень хотел-с, – заворочался Павел Павлович, – только вот что же бы купить-с? Весь ли прибор, то есть брошь, серьги, браслет, или одну только вещицу?
– Вы сколько хотите заплатить?
– Да уж рублей четыреста или пятьсот-с.
– Ух!
– Много, что ли? – встрепенулся Павел Павлович.
– Купите один браслет, во сто рублей.