– Ничего-с! – как бы ободряя его, проговорил Павел Павлович и налил себе еще стакан.
– Я вам сейчас объясню, как я «все» узнал-с, и тем удовлетворю ваши пламенные желания… потому что пламенный вы человек, Алексей Иванович, страшно пламенный человек-с! хе-хе! дайте только мне папиросочку, потому что я с марта месяца…
– Вот вам папироска.
– Развратился я с марта месяца, Алексей Иванович, и вот как все это произошло-с, прослушайте-ка-с. Чахотка, как вы сами знаете, милейший друг, – фамильярничал он все больше и больше, – есть болезнь любопытная-с. Сплошь да рядом чахоточный человек умирает, почти и не подозревая, что он завтра умрет-с. Говорю вам, что за пять еще часов Наталья Васильевна располагалась недели через две к своей тетеньке верст за сорок отправиться. Кроме того, вероятно, известна вам привычка, или, лучше сказать, повадка, общая многим дамам, а может, и кавалерам-с: сохранять у себя старый хлам по части переписки любовной-с. Всего вернее бы в печь, не так ли-с? Нет, всякий-то лоскуточек бумажки у них в ящичках и в несессерах бережно сохраняется; даже поднумеровано по годам, по числам и по разрядам. Утешает это, что ли, уж очень – не знаю-с; а должно быть, для приятных воспоминаний. Располагаясь за пять часов до кончины ехать на праздник к тетеньке, Наталья Васильевна, естественно, и мысли о смерти не имела, даже до самого последнего часу-с, и все Коха ждала. Так и случилось-с, что померла Наталья Васильевна, а ящичек черного дерева, с перламутровой инкрустацией и с серебром-с, остался у ней в бюро. И красивенький такой ящичек, с ключом-с, фамильный, от бабушки ей достался. Ну-с – в этом вот ящичке все и открылось-с, то есть все-с, безо всякого исключения, по дням и по годам, за все двадцатилетие. А так как Степан Михайлович решительную склонность к литературе имел, даже страстную повесть одну в журнал отослал, то его произведений в шкатулочке чуть не до сотни нумеров оказалось, – правда, что за пять лет-с. Иные нумера так с собственноручными пометками Натальи Васильевны. Приятно супругу, как вы думаете-с?
Вельчанинов быстро сообразил и припомнил, что он никогда ни одного письма, ни одной записки не написал к Наталье Васильевне. А из Петербурга хотя и написал два письма, но на имя обоих супругов, как и было условлено. На последнее же письмо Натальи Васильевны, в котором ему предписывалась отставка, он и не отвечал.
Кончив рассказ, Павел Павлович молчал целую минуту, назойливо улыбаясь и напрашиваясь.
– Что же вы ничего мне не ответили на вопросик-то-с? – проговорил он наконец с явным мучением.
– На какой это вопросик?
– Да вот о приятных-то чувствах супруга-с, открывающего шкатулочку.
– Э, какое мне дело! – желчно махнул рукой Вельчанинов, встал и начал ходить по комнате.
– И бьюсь об заклад, вы теперь думаете: «Свинья же ты, что сам на рога свои указал», хе-хе! Брезгливейший человек… вы-с.
– Ничего я про это не думаю. Напротив, вы слишком раздражены смертью вашего оскорбителя и к тому же вина много выпили. Ничего я не вижу во всем этом необыкновенного; слишком понимаю, для чего вам нужен был живой Багаутов, и готов уважать вашу досаду; но…
– А для чего нужен был мне Багаутов, по вашему мнению-с?
– Это ваше дело.
– Бьюсь об заклад, что вы дуэль подразумевали-с?
– Черт возьми! – все более и более не сдерживался Вельчанинов. – Я думал, что как всякий порядочный человек… в подобных случаях – не унижается до комической болтовни, до глупых кривляний, до смешных жалоб и гадких намеков, которыми сам себя еще больше марает, а действует явно, прямо, открыто, как порядочный человек!
– Хе-хе, да, может, я и не порядочный человек-с?
– Это опять-таки ваше дело… а, впрочем, на какой же черт после этого надо было вам живого Багаутова?
– Да хоть бы только поглядеть на дружка-с. Вот бы взяли с ним бутылочку да и выпили вместе.
– Он бы с вами и пить не стал.
– Почему? Noblesse oblige? Ведь вот пьете же вы со мной-с; чем он вас лучше?
– Я с вами не пил.
– Почему же такая вдруг гордость-с?
Вельчанинов вдруг нервно и раздражительно расхохотался:
– Фу, черт! да вы решительно «хищный тип» какой-то! Я думал, что вы только «вечный муж», и больше ничего!
– Это как же так «вечный муж», что такое? – насторожил вдруг уши Павел Павлович.
– Так, один тип мужей… долго рассказывать. Убирайтесь-ка лучше, да и пора вам; надоели вы мне!
– А хищно-то что ж? Вы сказали хищно?
– Я сказал, что вы «хищный тип», – в насмешку вам сказал.
– Какой такой «хищный тип-с»? Расскажите, пожалуйста, Алексей Иванович, ради бога-с, или ради Христа-с.
– Ну да довольно же, довольно! – ужасно вдруг опять рассердился и закричал Вельчанинов – пора вам, убирайтесь!