И сразу налил всем по большой рюмке водки из бутылки, на которой было написано: «Углевка», завода Э.Ф. Мейерхольд, Пенза».
Ах, и водка была хороша! Такой, как «Углевка», никогда я нигде не пил – ни у Смирнова Петра, ни у вдовы Поповой, хотя ее «вдовья слеза», как Москва называла эту водку, была лучше смирновской.
«Углевка» и «удобка» – два специально местных пензенских слова, нигде больше мной не слыханные, – незабвенны!
За завтрак Мейерхольд мне не дозволил заплатить.
– За этим столом платить не полагается, вы – мой гость.
И неловко мне после этого было предложить ему билет, да Румель выручил, рассказав о бенефисе.
– Пожалуйста, мне ложу… бельэтаж. Поближе к сцене…
Я вынул еще непочатую книжку билетов, отрезал 1-й номер бельэтажа, рядом с губернаторской ложей, и вручил:
– Почин. Только первый билет.
– О, у меня рука легкая, – и вынул из бумажника двадцатипятирублевку.
Я позвал полового и посылаю его разменять деньги.
– Нет… Нет… Никакой сдачи. У нас по-русски говорят: почин сдачи не дает. На счастье!.. – И взяв у полового деньги, свернул их и положил передо мной.
– Спасибо. Теперь я больше ни к кому не поеду.
– Зачем так?
– Ни за что не поеду. Будь что будет!
– Вот дайте мне несколько афиш, я их всем знакомым раздам… Все придут.
Я дал ему пачку программ и распрощался. Вышел на подъезд, и вдруг выходят из магазина два красавца-татарина, братья Кулахметьевы, парфюмеры, мои знакомые по театру. Поздоровались. Рассказываю о бенефисе.
– Будем, все будем, – говорит старший, а младший его перебивает:
– Поедем к нам обедать.
А у тротуара санки стоят. Младший что-то сказал кучеру-татарину, тот соскочил и вожжи передал хозяину.
– Садись с братом, я вас прокачу.
И через несколько минут бешеной езды рысак примчал нас в загородный дом Кулахметьевых, с огромным садом. Тут же помещались их парфюмерная фабрика и мыловаренный завод.
Обстановка квартиры роскошная, европейская. Сервировка тоже, стол прекрасный, вина от Леве. Обедали мы по-холостому. Семья обедает раньше. Особенно мне понравились пельмени.
– Из молодого жеребеночка! – сказал старший брат и пояснил: – Жеребятинка замораживается, строгается ножом, лучку, перчику, соли, а сырые пельмени опять замораживаются, и мороженые – в кипяток.
С нами был еще молодой татарин Ибрагим Баишев, тоже театрал, и был еще главный управляющий фабрикой и парфюмер француз Рошет…
Все купили билеты: две ложи бельэтажа – Кулахметьевы – Рошета пригласили к себе в ложу – и Баишев билет первого ряда. Еще 50 рублей в кармане! Я победителем приехал к Далматову. Рассказал все и отдал книгу билетов.
– Никуда не поеду, ну их всех к дьяволу!
Сбор у меня был хороший и без этого. Это единственный раз я «ездил с бенефисом». Было это на второй год моей службы у Далматова, в первый год я бенефиса не имел. В последующие годы все бенефицианты по моему примеру ездили с визитом к Мейерхольду, и он никогда не отказывался, брал ложу, крупно платил и сделался меценатом.
Окончив благополучно сезон, мы поехали втроем в Пензу: Далматов и Свободина в купе первого класса, а я один в третьем, без всякого багажа, потому что единственный чемодан пошел вместе с далматовским багажом. На станции Муравьево, когда уже начало темнеть, я забежал в буфет выпить пива и не слыхал третьего звонка. Гляжу, поезд пошел. Я мчусь по платформе, чтобы догнать последний вагон, уже довольно быстро двигающийся, как чувствую, что меня в то самое время, когда я уже протянул руку, чтобы схватиться за стойку и прыгнуть на площадку, кто-то схватывает, облапив сзади.
Момент, поезд недосягаем, а передо мной огромный жандарм читает мне нравоучение.
Представьте себе мою досаду: мои уехали – я один! Первое, что я сделал, не раздумывая, с почерку – это хватил кулаком жандарма по физиономии, и он загремел на рельсы с высокой платформы. Второе, сообразив мгновенно, что это пахнет бедой серьезной, я спрыгнул и бросился бежать поперек путей, желая проскочить под товарным поездом, пропускавшим наш пассажирский…
Слышу гвалт, шум и вопли около жандарма, которого поднимают сторожа. Один с фонарем. Я переползаю под вагоном на противоположную сторону, взглядываю наверх и вижу, что надо мной вагон с быками, боковые двери которого заложены брусьями… Моментально, пользуясь темнотой, проползаю между брусьями в вагон, пробираюсь между быков – их оказалось в вагоне только пять – в задний угол вагона, забираю у них сено, снимаю пальто, посыпаю на него сено и, так замаскировавшись, ложусь на пол в углу…